Не знаю я, невестка и свекровь, Что вас спаяло — смерть или любовь? Иль сделали особенно близки Вас нищенская пища — колоски? Но как же человечен ваш пример: Различие презреть племен и вер!
В новелле «Руфь» развертывается трагедия семьи, потерявшей кормильца. Ее героини — две женщины, Ноэми и Руфь, израильтянка и моавитянка, свекровь и сноха. С потерей близкого им человека формально их ничто не связывает, но они едины. С ними вместе одерживает победу женская солидарность и человечность. Над чем? Над религиозным запретом на брак людей разной веры, над племенными предрассудками, над идеей избранного народа, над вековой материнской ревностью, над самой природой.
Можно часто слышать удивленные голоса: «Как такая вещь попала в канон?» Но это удивление опиралось и в известной мере продолжает опираться на миф XIX в. о «редакторах» Библии, которые мыслились учеными сухарями, догматиками, своего рода цензорами, строго следившими за тем, чтобы, не дай Яхве, в священное писание не попало что-либо неподобающее. Вопреки этому расхожему мнению, составители канона были людьми, не лишенными чувства прекрасного и к тому же понимавшими, что для упрочения веры мало назиданий, что необходимо воздействовать не только на разум, но и на чувства.
В истории текста «Руфи» выделяют два слоя: первый — время царя Соломона, когда сложилась легенда о Руфи, и второй — V — IV вв. до. н. э., когда легенда была превращена в новеллу.
В дни, когда правили судии1, на земле был голод, и отправился один человек из Вифлеема, что в Иудее, к моавитянам, чтобы жить на их полях. Было тому человеку имя Элимилек2, имя жены его Ноэми3, имена сыновей его Махлон4 и Хилеон5.
И пришли они на поля моавитян, и там поселились. Вскоре Элимилек умер, и осталась Ноэми жить с двумя сыновьями, взявшими себе в жены моавитянок. Имя одной было Орфа, другой — Руфь6. Жили они вместе десять лет, после чего сыновья Ноэми умерли. Не имея никого близких, Ноэми решила вернуться на родину, в Вифлеем. Она сказала снохам:
— Вернитесь каждая в свой дом, и пусть Бог будет к вам милостив.
Но они подняли крик и плач. И снова сказала им Ноэми:
— Возвратитесь, дочери мои! Зачем вам следовать за мной? Ведь нет в моем чреве сынов, которые были бы вам мужьями. А если бы они и были, можете ли вы ждать, пока они вырастут?
И снова подняли Орфа и Руфь плач, но все же первая возвратилась домой, а вторая отказалась наотрез покидать Ноэми.
— Не оставлю я тебя, — сказала Руфь. — Куда ты пойдешь, туда и я пойду, где ты будешь жить, там и я буду жить, ибо твой народ — мой народ, твой Бог — мой Бог. Где ты умрешь, там и я умру и буду похоронена. Одна смерть разлучит меня с тобою.
Видя решимость Руфи, Ноэми больше не отговаривала ее остаться и взяла с собою.
Так они пришли в Вифлеем. Видя старуху, многие не узнали ее. Некоторые спрашивали: «Не Ноэми ли это?»
— Была Ноэми! — ответила старуха. — Но забудьте мое имя. Называйте меня Марою7, ибо великое горе послал мне Бог. Я пошла с мужем и сыновьями, с достатком, а вернулась без ничего.
А было тогда время жатвы ячменя. И обе были голодны.
— Давай я пойду на поля собирать колоски, — предложила Руфь.
— Иди, дочь моя, — ответила Ноэми.
И отправилась Руфь на поля, и шла вслед за жнецами, собирая колоски. К полудню же она вышла на поле некоего Бооза8.
Бооз увидел ее и спросил у управляющего, поставленного над жнецами:
— Чья эта молодая женщина?
— Это моавитянка, пришедшая с Ноэми, — ответил тот.
Тогда подошла сама Руфь и сказала Боозу:
— Я хожу подбираю колоски на полях. И сказал тогда Бооз Руфи:
— Не ходи на другие поля. Будь на этом поле. Я прикажу слугам не трогать тебя. Если захочешь шпъ, вон там кувшины для жнецов. Иди и пей.
И упала тогда Руфь на лицо свое, поклонилась до земли и спросила:
— Чем же я снискала в глазах твоих милость? Ведь я чужеземка.
— Мне стало известно, — ответил Бооз, — что ты сделала для Ноэми после смерти ее сына, твоего мужа. Ведь ты оставила отца своего и мать свою, родину свою и пришла в край, которого прежде не знала. Так пусть тебе будет награда от Бога Израиля.
— Да буду я в милости у.тебя, господин мой, — сказала Руфь. — Ты меня утешил, хотя я не стою ни одной из рабынь твоих.
После этого она подбирала колоски до темноты, вымолотила собранное, поела сама и отнесла Ноэми.
Поев, спросила ее Ноэми, где она сегодня работала. И рассказала Руфь Ноэми про человека, имя которому Бооз, про то, какую милость он-ей оказал.
— Этот человек из родни моего покойного мужа, — объяснила Ноэми. — Хорошо, что ты будешь работать у него, а не ходить по полям.
И работала Руфь у Бооза, подбирая колоски, пока не кончилась жатва ячменя и жатва пшеницы. А жила она у свекрови своей. Однажды Ноэми обратилась к Руфи:
— Дочь моя! Я узнала, что Бооз, родственник наш, в эту ночь веет со служанками ячмень на гумне. Так что ты умойся, натрись благовониями, принарядись и отправляйся на гумно, но не показывайся этому человеку, пока он не кончит есть и пить. Когда же он ляжет спать, найди это место и устройся у ног его. И пусть будет то, что ему угодно. Бооз, отужинав, устроился на ночлег у стога. Руфь же тихонько прошла и легла у его ног. В полночь проснулся он и видит, что у ног его женщина.
— Кто ты? — спросил он.
— Я — Руфь, твоя домашняя рабыня9, — сказала она. — Возьми домашнюю рабыню под крыло свое, ибо я чужестранка.
— Благословенна ты от Бога, дочь моя10, — проговорил Бооз. — То, что ты сделала, лучше твоих прежних добрых дел. Ведь ты не пошла за молодыми людьми, ни бедными, ни богатыми. Не бойся, я сделаю все, что ты скажешь, ибо у всех ворот города моего знают тебя как честную женщину. Я поступлю с тобой как родственник, хотя есть родственники ближе меня. Спи спокойно до утра.
И спала она до утра, и встала прежде, чем один мог познать другого. Бооз же ей сказал:
— Подай верхнюю одежду, что на тебе, и подержи ее. И держала она ее, он же отмерил шесть мер ячменя,
помог ей взвалить куль на спину, а сам отправился в город. Пришла Руфь к свекрови своей и сказала, опуская куль на пол:
— Это шесть мер ячменя, которые он дал мне, сказав: «Не ходи к свекрови своей с пустыми руками».
— Останься, дочь моя, пока не станет все известно, — сказала Ноэми. — Ибо этот человек не успокоится, пока сегодня же не кончит все дела.
Так и было. Бооз пришел к воротам и сел возле них. Показался родственник, тот самый, на которого ночью намекал Бооз. Он крикнул ему.
— Подойди ближе и сядь.
Тот так и сделал. Тогда Бооз дал знак стоявшим поодаль десяти старейшинам. Они также подошли и сели.
— Так вот, — сказал Бооз родственнику своему. — Поле, которое принадлежало брату нашему Элимилеку, продала Ноэми, возратившаяся с полей моавитян. Сообщаю тебе при свидетелях: выкупи это поле, если хочешь, а если не хочешь, прямо скажи, потому что по родству к Ноэми после тебя я.
— Я готов выкупить, — сказал родственник.
— Но если ты выкупишь, — продолжал Бооз, — то у тебя будут обязанности по отношению к моавитянке Руфь, жене умершего. Готов ли ты восстановить имя умершего на поле его?
— Нет, — ответил родственник. — Не могу я взять ее к себе. Прими ты на себя обязанности родства.
А прежде в Израиле при выкупе или обмене было так: для подтверждения сделки одна из сторон снимала башмак и передавала другой стороне.
Родственник снял с себя башмак и, передавая его Боо-зу, сказал:
— Купи!
Бооз встал и, обращаясь к старейшинам и собравшемуся народу, сказал:
— Вы свидетели^что^я покупаю у Ноэми все, что принадлежит Элимилеку, а также все, чем владели Хилеон и Махлон. Также и Руфь, жену Махлона, беру я себе в жены, чтобы оставить имя умершего на поле его и чтобы не испарилось имя умершего между рратьями ею и у ворот его местности. Вы теперь этому свидетели.
Народ же, бывший у вброт, и старейшины сказали:
— Мы свидетели. Да сделает Господь жену, входящую в дом твой, как Рахиль, как Лию, которые обе устроили дом Израиля. Богатей же, и да славится имя твое в Вифлееме! Да будет твой дом, как дом Фареся, которого родила Фамарь Иуде, от семени, которое пойдет от этой молодой женщины.
И взял Бооз Руфь в свой дом, и сделалась она его женой, и он вошел к ней. Господь дал ей беременность, и родила она сына.
И женщины говорили Ноэми:
— Благословен Господь, что он не оставил теперь тебя без родственников. Да будет славно это имя у Израиля. И будет он тебе отрадой и кормильцем твоим в старости, ибо его родила сноха, которая любит тебя, которая для тебя лучше семерых сыновей. — И взяла Ноэми это дитя, и носила его на руках своих, была она ему нянькой. И нарекли соседки младенца именем Овид11.
1 Эти слова заставляют предположить, что первоначально новелла «Руфь» входила в книгу Судий. И это отвечает хронологии, поскольку второй из царей Давид считался внуком Руфи и Руфь должна была жить при судиях. Перенесение книга Руфь в другое место канона, очевидно, связано с тем, что она не вписывалась в жанр исторических книг, а также контрастировала с содержанием книги Судии, переполненной войнами и насилием.
2 Элимилек («Мой бог-царь») — как и другие имена новеллы, имеет символическое значение. Потомок Элимилека Давид стал царем.
3 Ноэми (евр.) — «Привлекательность».
4 Махлон (евр.) — «Болезнь», «Тошнота».
5 Хилеон (евр.) — «Чахотка».
6 Полагают, что имя Руфь произведено от основы со значением «Друг», «Товарищ».
7 Новое имя, которое Ноэми дала себе, означает «Горечь», «Горе». Оно контрастирует с прежним ее именем «Привлекательность».
8 Происхождение имени Бооз неясно. Некоторые исследователи трактуют его как «В нем суровость».
9 Термин оригинала указывает на различие между положением просто рабыни и домашней рабыни, рожденной в доме. Такое же различие существовало в терминах римского рабства — servus (раб) и verna (раб, рожденный в доме). Будучи чужестранкой, Руфь не могла быть домашней рабыней. Поэтому она просит об этой милости.
10 Называя Руфь дочерью, Бооз не только указывает на различие в возрасте, но и обещает ей, чужестранке, свое отеческое покровительство.
11 Согласно библейской традиции, Овид был дедом будущего царя Давида.